Эфрос Анатолий Васильевич: личная жизнь. Брак с Натальей Крымовой
Любимой женщиной и женой Анатолия Эфроса была Наталья Крымова – блистательный театральный критик. Добрая, нежная, бесконечно любящая и необыкновенная женщина. Анатолий Эфрос и Наталья Крымова встретились в ГИТИСе: он был лидером курса, она – первокурсницей-театроведом. У неё был один знакомый актёр, который и привёл как-то к ней в гости начинающего режиссера. Будущий муж был тогда еще студентом, и первая встреча не произвела никакого впечатления на Наталью, зато, когда она попала на спектакль «Двенадцатая ночь», в котором Анатолий играл Мальволио, она была поражена до глубины души.
А потом они случайно встретились у института, и Эфрос спросил, можно ли ему её подождать. Девушка пожала плечами и великодушно разрешила, отправившись на консультацию, а когда выходила – Эфрос действительно продолжал стоять на том же месте. Они гуляли весь день, а когда вечером пришли на Красную площадь – Анатолий напрямую спросил, нужно ли им ждать, когда она окончит институт, или они могут пожениться прямо сейчас? Скромно опустив глаза, девушка тихо ответила, что можно и сейчас…
Восемнадцатилетняя Крымова нырнула в эту любовь с головой, обожествляя любимого, а он отвечал ей полной взаимностью. Они оба были веселы, остроумны, принципиальны в своих поступках, это была идеальная, гармоничная пара, в которой царила безграничная нежность.
Чтобы быть известным человеком в Москве, достаточно было просто быть женой Эфроса, но Наталья Крымова создавала себя сама. Он всегда был первым и главным читателем её статей, а она всегда первой узнавала обо всех его творческих замыслах, у них происходил постоянный обмен, но в то же время каждый работал в своей сфере, и каждому из них удавалось оставаться самим собой.
Тем не менее Наталья Крымова всегда была крайне озабочена реакцией общества на творчество мужа, и это занимало её даже больше, чем собственная деятельность. В театре она была незаменимым помощником для супруга и его вечным вдохновителем, превращая театр чуть ли не в главное дело своей жизни. Она рьяно служила любимому как при его жизни, так и после его смерти, истово защищая память супруга.
Эфрос Анатолий Васильевич, личная жизнь которого сложилась наилучшим образом, постоянно находился рядом с женой и дал её очень много. Но и она сыграла необычайно важную роль в его творческом пути. Даже после смерти мужа жена Анатолия Эфроса еще провела гастроли его спектаклей в Париже и поспособствовала возвращению на сцену музы режиссера – Ольги Яковлевой.
В 1954 году у Натальи и Анатолия родился сын Дмитрий, который впоследствии тоже стал режиссером.
«Я вам не пожимала руки!»
У вас ведь было такое желание — расквитаться с врагами Эфроса?
Было, но давно.
Разве вы не вложили это желание в свою книгу?
Я бы не хотела, чтобы это так читалось. Я писала о том чувстве, которое было сразу после этих событий. После того, как его предали ученики на Бронной, как его уничтожили на Таганке. А как тут без эмоций? Почему я не должна была писать о том, как это происходило и что я чувствовала в эти моменты? А чтобы расквитаться — ну как? Вы в своей статье о моей книге пишете, что я «раздаю запоздалые пощечины», но я способна и на спонтанные, а не только на запоздалые!
Но иногда меня жизнь ловит врасплох. Вот на «Хрустальной Турандот»: вижу, кто-то мне говорит: «Здравствуйте!» — и я машинально ему киваю. И только потом понимаю, что я кивнула Вениамину Смехову!.. Я помню, ко мне однажды подошел критик Рудницкий, протянул мне руку. А он как-то изменился. Я его не узнала и руку его пожала. А потом вернулась (а мне, извините, было уже пятьдесят лет!) и сказала: «Я вам не пожимала руки!» Ну что это за поступок? Так только дети поступают. Или, например, на вручении какой-то премии Юрий Любимов кричал мне громко, разнузданно: «Актриса, здравствуйте!» Я молчу. Вновь крик: «Здравствуйте, актриса!» Я не выдерживаю и на всю площадь: «Я не слы-шу!»
Как вы относитесь к своей импульсивности — она ведь наверняка сохранилась?
Это говорит о моей глупости.
Это же характер, к уму не имеет отношения.
Нет, это как раз и значит, что умика — нет. Если бы был, то я бы не совершала подобного. Когда мне было лет сорок, одна дама про меня сказала: «Она ведет себя так, как будто она молодая красавица!» (Смеется.) Человек же не ощущает своего возраста. Это же только со стороны видно. А человек лишь порой задумывается: «Глаза уже не те, кожа не та, фигура не та», а потом забывает об этих мыслях и идет заниматься своим делом.
«Кто-то уже вредит мне в одном месте, кто-то в другом»
Вы знаете, что супруга Анатолия Васильевича, Наталья Крымова, тоже собиралась написать книгу об Эфросе?
Знаю, но Наташа этого не успела сделать. Я знаю, что многие записи репетиций, интервью Анатолия Васильевича у нее пропали.
Когда вы последний раз видели Крымову?
Я тогда играла в «Табакерке» «Любовные письма», и она пришла на спектакль. После спектакля она зашла за кулисы, улыбалась, но было видно, что она уже нездорова.
Наверняка вы знали мнение Эфроса о тех людях, о которых пишете не очень хорошо. Но вы ни разу в книге не процитировали Эфроса, не использовали его слова, чтобы подкрепить свое мнение.
А зачем мне прикрываться его словами? Я за каждое написанное слово должна отвечать. И я уже отвечаю. Кто-то уже вредит мне в одном месте, кто-то вредит в другом. Кто-то отговаривает дать мне роль. Я должна сама платить по этим счетам.
У тех, кого вы обвиняете, что они писали письма в КГБ против Анатолия Васильевича, давили на «русское зарубежье», чтобы писать петиции против Эфроса, будет очень простой аргумент: «Это ложь».
Значит, этого не было — ни писем, ни травли, ни Эфроса.
Вы не просматриваете иногда видеозаписи спектаклей Эфроса, где вы исполняли главные роли?
У меня их нет.
Достать их несложно.
Во-первых, записано спектаклей совсем немного. Во-вторых — я не хочу. Я даже хорошую музыку не могу слушать. Любое впечатление, которое оказывается очень мощным эстетически, — а тем более записи его спектаклей — для меня как боль. Это напоминает мне о нем, о нашей работе в театре. Как и любой факт подлинного искусства.
То есть срабатывает инстинкт самосохранения?
Да. Сейчас уже не так, но в первые годы это было просто невозможно. Точно так же, как я отбрасывала от себя любые передачи о спорте после смерти Игоря. Есть у этого, конечно, и другая сторона. Я недавно говорила Каме Гинкасу: «Понимаешь, очень тяжело существовать вне художественного русла». Видишь, что это где-то есть, и становится завидно. Понимаешь, что тебя там быть не может, потому что это другое поколение. Другая компания. А твоя компания уже прошла. Не могу сказать, что сейчас все пусто. Замечательно некоторая молодежь работает.
В современном театре вы не видите продолжателей театра Эфроса?
Может быть, Римас Туминас. Я видела его спектакль в «Современнике» «Играем… Шиллера».
Но там же метафора на метафоре.
У Эфроса был тоже условный театр с тончайшей психологической разработкой плюс поэзия, балет и еще что-то, что витало над спектаклем, чему нет названия… Может быть, музыка?
В конце вашей книги есть страшная фраза — когда вы ходите по Ваганьковскому кладбищу, вспоминаете людей, которые здесь лежат, вы пишете: «Я там, на Ваганьковском. Я с вами». Книгу пронизывает чувство причастности к тем, кто ушел, которая гораздо сильнее, чем причастность к тем, кто сейчас рядом.
Это так. Потому что другой жизни не будет, и если бы была другая, то по благородству, по красоте, по честности моим мужем был бы Игорь Нетто и все равно меня очаровал бы именно этот режиссер. И никакой другой. Ну что можно было понять в театре, когда тебе только двадцать один год? Но когда у нас в Ленкоме появился Анатолий Васильевич и заговорил своим языком, странно шмыгая носом, причесываясь двумя пальцами, то театр стал очень ясным и очень веселым занятием.
Если бы вдруг у вас появилась возможность сейчас что-то у него спросить, что-то ему сказать, какие бы это были слова?
Благодарность. За встречу. А спросить? Если бы ответил…
Интервью было опубликовано 07.09.2004
Биография
Анатолий Васильевич Эфрос – советский театральный режиссер, преподаватель. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Анатолий родился 3 июля 1925 года в городе Харькове. По национальности родители были евреями, и мальчик получил при рождении имя Натан Исаевич. Отец Эфроса работал на авиазаводе инженером, мать переводила техническую литературу. Во время войны семья была эвакуирована за Волгу. В Перми юноша вместе с отцом приступил к работе на производстве.
Помимо заводов, в то время в эвакуации находились многие творческие коллективы Москвы, в том числе и театр Моссовета. Так как Анатолий с детства увлекался театральным искусством, читал книги Станиславского, интересовался первыми постановками МХАТа, он решил использовать данную возможность и в 1943 году поступил в студию Юрия Завадского, которая открылась при театре Моссовета. Талант молодого человека требовал большего, чем работа актером, и через год Эфрос переводится на факультет режиссуры ГИТИСа на курс Н. В. Петрова и М. О. Кнебель.
Больше никогда
1977 год. Повесть Андрея Битова «Заповедник». Последний фильм Анатолия Эфроса «В четверг и больше никогда».
Фильм снимался на природе, в настоящем заповеднике, и здесь впервые по-настоящему воплотилась мечта режиссера о человеке в пейзаже. Но какое звучание она обрела в смысловом строе фильма? Медленно плывущие панорамы как будто случайно берут в поле зрения действующих лиц. В этом фильме, так же, как и в «Шумном дне», преимущественно используется широкая оптика, но не с тем, чтобы воспроизвести мир вокруг человека, а для того, чтобы показать мир, в котором человек — гость.
Перед началом съемок киностудия предоставила всей съемочной команде возможность выбрать и посмотреть один зарубежный фильм. Эфрос выбрал «Фотоувеличение» Антониони.
Перекличка, возникающая между режиссерами, в этом фильме оказывается не только эстетического, но и содержательного свойства, одной из тем фильма Эфроса становится невозможность коммуникации*. Иннокентий Смоктуновский, начинавший у Эфроса по эту, молодую сторону, конфликта поколений, в «Четверге» оказывается уже на противоположной. И если его герой в фильме «Високосный год» проходил через драму человеческих изменений и покаяния, то герой Даля, оказавшийся на его месте, никогда не изменится.
Возрождение Центрального детского театра
В 1953 году по приглашению К. Я. Шах-Азизова и М. Кнебель Анатолий Эфрос становится режиссером Центрального детского театра. Несмотря на то, что ЦДТ находился в центре Москвы, на тот момент он переживал не лучший период, был всеми забыт и нуждался в своеобразном перерождении. Однако режиссер Анатолий Эфрос с огромной радостью согласился на предложение и долго считал день, когда он был принят туда на работу, одним из самых лучших в своей жизни. Ведь еще совсем недавно он работал в Рязани, а тут вдруг площадь Свердлова и Большой театр в окнах, гигантский, роскошный зал и знаменитые артисты. Еще целый год, проходя мимо театра и посматривая на него, он не мог поверить, что работает здесь, получал колоссальное удовольствие и безмерно гордился местом, где ему посчастливилось служить.
Анатолию Эфросу удалось устроить Центральному детскому театру то самое перерождение, в котором он так нуждался. Буквально на глазах ЦДТ стал превращаться в модный столичный театр, где регулярно выходили новые постановки, в которых поднимались актуальные и острые социальные вопросы. На сцене появились подростки, озадаченные сложным выбором жизненного пути и моральных ценностей, что неизменно брало за душу зрителей всех возрастов.
Эфрос стремился к максимальной естественности и постепенно избавлялся от всей театральной напыщенности и фальши
Его актёры выходили на сцену практически без грима, декорации были простыми и скупыми, чтобы всё внимание зрителей было сосредоточено на сюжете. Персонажи разговаривали на нормальном языке, привычным голосом и с привычными интонациями, актёры играли увлеченно и самозабвенно, и все постановки отличались особой психологической глубиной
В то время Эфросу был особенно близок драматург В. С. Розов, чье появление стало одним из важных поворотов в советской драматургии. Именно тогда со сцены стал звучать голос молодёжи, который уже так серьёзно поднимал вопросы о смысле жизни и о первых досадных жизненных противоречиях. Невероятно увлекая своих актёров, режиссер увлекался и сам, всё глубже проникая в парадоксальные переживая подростков, говоря предельно честно и откровенно на доступном зрителю языке.
Первый провал
Первые проблемы начались в 1979 г., когда вышел спектакль «Дорога» по мотивам поэмы Гоголя «Мёртвые души». Эфросу очень хотелось поставить именно своего Гоголя, однако актёру Михаилу Казакову всё никак не давалась главная роль, да и остальные участники труппы играли нехотя. Спектакль провалился. Это было первым звоночком, говорящим о растущем неблагополучии в отношениях между режиссером и его подопечными. Неудачный спектакль подорвал авторитет Эфроса, и труппа всё сильнее отдалялась от него.
В итоге было принято решение поставить Эфроса во главе ранее обезглавленной Таганки, в том числе и для того, чтобы показать Юрию Любимову, что его легко заменить и все прекрасно без него обходятся.
Фильмы
Помимо творчества в театре, Анатолий Эфрос создал несколько телеверсий лучших спектаклей и снял несколько художественных фильмов. Благодаря появившимся в разное время телеспектаклям «Борис Годунов», «Месяц в деревне», «Страницы журнала Печорина», «Таня», «Ромео и Джульетта», «Буря», «Тартюф» последующие поколения театралов смогли приобщиться к творчеству режиссера и увидеть воочию те спектакли, которые в 60-е и 70-е годы проходили в Москве при аншлагах.
Для истории кинематографа Анатолий Эфрос оставил всего 5 картин «Шумный день», «Високосный год», «Двое в степи», «Фантазия», «В четверг и больше никогда». Последняя картина вышла на экраны в 1977 году. Актерский состав оказался, как обычно у Эфроса, звездным: Любовь Добржанская, Олег Даль, Иннокентий Смоктуновский, Вера Глаголева. Музыку для драмы написал классик XX века Дмитрий Шостакович.
Театр
Закончив театральный институт, Эфрос дебютировал в 1951 году спектаклем «Прага остается моей», показ которого состоялся в Московском дворце железнодорожников. Через некоторое время состоялась премьера второй постановки Анатолия Васильевича «Приезжайте в Звонковое» на сцене Московского областного драматического театра, после чего Эфрос отправляется в Рязань на должность режиссера-постановщика в местный драматический театр.
В 1954 году, вернувшись в столицу, Анатолий поступает на службу в Центральный детский театр, которым в те годы руководила бывший педагог Эфроса – Мария Кнебель. Получив карт-бланш, молодой режиссер превращает полузабытый детский театр в популярный молодежный театральный коллектив. Режиссер делает акцент прежде всего на постановках для подростков, используя в репертуаре пьесы современных драматургов – Виктора Розова и Александра Хмелика.
При участии молодых актеров Олега Ефремова, Олега Табакова, Льва Дурова на сцене ЦДТ выходят спектакли «В добрый час!», «В поисках радости», «Неравный бой», «Перед ужином». В своем творчестве Эфрос неустанно следовал принципам Константина Сергеевича Станиславского и всячески боролся с «театральщиной». Спектакли Эфроса смотрелись на одном дыхании, поражая зрителей новизной и искренностью.
В 1963 году режиссера переводят в театр Ленинского комсомола, который, так же как и ЦДТ в начале 50-х, находился в состоянии творческого застоя. Вокруг режиссера собирается целая плеяда будущих звезд советского театра и кино: Валентин Гафт, Анна Дмитриева, Александр Збруев, Михаил Державин, Александр Ширвиндт, Лев Дуров, Ольга Яковлева. Помимо современной драматургии – «В день свадьбы», «104 страницы про любовь», «Мой бедный Марат», «Снимается кино…» – режиссер берется за произведения Антона Чехова и Михаила Булгакова.
Но постановку «Чайки» 1966 года театральное руководство сочло неудачной, и спектакль уже через год запретили. В том же году Эфроса переводят в Театр на Малой Бронной, руководителем которого в те годы был Андрей Гончаров. При этом часть актеров, с которыми работал Анатолий Васильевич в Ленкоме, остается на месте, а 10 человек уходят вместе с постановщиком, в том числе Лев Дуров и Ольга Яковлева.
На новом месте очередная чеховская постановка «Три сестры» подверглась осуждению и запрету. Остракизму подвергся и второй спектакль Эфроса, поставленный по пьесе Э. Радзинского «Обольститель Колобашкин». На помощь режиссеру пришел новый художественный руководитель театра А. Дунаев, который позволил Эфросу проявить талант в полной мере на классическом репертуаре.
В конце 60-х появляются театральные шедевры Анатолия Васильевича «Ромео и Джульетта», «Отелло», «Месяц в деревне», «Женитьба», два разных спектакля «Дон Жуан». О театре Эфроса заговорили как о феномене, театральной школе. В эти годы Анатолий Васильевич начинает преподавать в ГИТИСе, пишет книги «Репетиция -любовь моя», «Профессия: режиссер», «Продолжение театрального рассказа», «Книга четвертая», в которых не только описывает факты биографии, но и делится режиссерским опытом и сценическими находками.
В 1979 году у Анатолия Эфроса начался творческий кризис после неудавшейся постановки спектакля «Дороги» по роману Николая Гоголя «Мертвые души». Не нашла признания у публики и новая постановка «Трех сестер», премьера которой состоялась в 1982 году. В 1984 году по инициативе дирекции театра на Малой Бронной Эфроса увольняют из штата, и режиссер переводится в театр на Таганке.
Установить контакт с труппой Любимова новому постановщику не удалось. Сам Юрий Петрович, который из-за конфликта с властью был насильно отстранен от должности и находился за границей, в своем выступлении перед зарубежной прессой назвал Эфроса предателем. Актеры театра на Таганке поддержали учителя негласным бойкотом Анатолия Васильевича.
Несколько первых постановок режиссера, в том числе «На дне», «У войны не женское лицо», «Вишневый сад», на новом месте провалилось по причине равнодушия исполнителей. Но даже в такой напряженной обстановке режиссер вынужден был остаться, так как уходить было некуда.
Театр молодежи
Приятно удивившись возрождению детского театра, начальники культуры решили отправить Анатолия Эфроса уже в театр молодёжи, который на тот момент тоже переживал не лучшие времена. Молодому режиссеру и здесь удалось привнести много нового и свежего, три года он полностью отдавался этому театру, не занимаясь больше никакой другой деятельностью. Эфрос вспоминает об этом времени как о самом бурном, самом горячем – восторженная публика буквально ломала двери, чтобы попасть на спектакль.
Здесь его персонажи выросли, выйдя за рамки школьного возраста, а с ними рос и сам режиссер. Его стала интересовать психология взрослой молодежи, их более сложные характеры и проблемы. Режиссер часто придавал особую психологическую глубину даже тем пьесам, в которых её не было, и поднимал такие вопросы, как зарождение первой любви, дружбы, верности, первых страданий, и эти спектакли невероятно волновали зрителей.
Это прекрасное время творческого подъема внезапно оборвалось, когда Эфроса отстранили от должности главного режиссера Московского театра им. Ленинского комсомола, несмотря на поддержку коллег и многих влиятельных деятелей культуры. Его природная прямота и отсутствие дипломатической гибкости сильно мешали руководить театром и сыграли с ним злую шутку. Он покинул театр вместе с десятком актёров.
«Знаю дела твои — ты ни холоден, ни горяч»
Частная история приезда сына к матери в фильме попадает под мощное «фотоувеличение». Пришло новое время и оно беспощадно. Фильм пронизан трагическим ощущением пропасти не просто между поколениями, а между несходящимися временами. Встретившись, новое время убивает старое просто своим существом — мать в исполнении Любови Добржанской не выдерживает боли этой встречи. Несуетность притчи делает картину как бы не относящейся к какой бы то ни было временной реальности. Заповедник становится не только средой, но и образом вечной природы.
Герои фильма — «страшно маленькие среди деревьев» . Не потому что некрупные, а потому что рядом с природой — незначительные.
«И от нас природа отступила —Так, как будто мы ей не нужны.»*
Театр
Закончив театральный институт, Эфрос дебютировал в 1951 году спектаклем «Прага остается моей», показ которого состоялся в Московском дворце железнодорожников. Через некоторое время состоялась премьера второй постановки Анатолия Васильевича «Приезжайте в Звонковое» на сцене Московского областного драматического театра, после чего Эфрос отправляется в Рязань на должность режиссера-постановщика в местный драматический театр.
В 1954 году, вернувшись в столицу, Анатолий поступает на службу в Центральный детский театр, которым в те годы руководила бывший педагог Эфроса – Мария Кнебель. Получив карт-бланш, молодой режиссер превращает полузабытый детский театр в популярный молодежный театральный коллектив. Режиссер делает акцент прежде всего на постановках для подростков, используя в репертуаре пьесы современных драматургов – Виктора Розова и Александра Хмелика.
При участии молодых актеров Олега Ефремова, Олега Табакова, Льва Дурова на сцене ЦДТ выходят спектакли «В добрый час!», «В поисках радости», «Неравный бой», «Перед ужином». В своем творчестве Эфрос неустанно следовал принципам Константина Сергеевича Станиславского и всячески боролся с «театральщиной». Спектакли Эфроса смотрелись на одном дыхании, поражая зрителей новизной и искренностью.
В 1963 году режиссера переводят в театр Ленинского комсомола, который, так же как и ЦДТ в начале 50-х, находился в состоянии творческого застоя. Вокруг режиссера собирается целая плеяда будущих звезд советского театра и кино: Валентин Гафт, Анна Дмитриева, Александр Збруев, Михаил Державин, Александр Ширвиндт, Лев Дуров, Ольга Яковлева. Помимо современной драматургии – «В день свадьбы», «104 страницы про любовь», «Мой бедный Марат», «Снимается кино…» – режиссер берется за произведения Антона Чехова и Михаила Булгакова.
Но постановку «Чайки» 1966 года театральное руководство сочло неудачной, и спектакль уже через год запретили. В том же году Эфроса переводят в Театр на Малой Бронной, руководителем которого в те годы был Андрей Гончаров. При этом часть актеров, с которыми работал Анатолий Васильевич в Ленкоме, остается на месте, а 10 человек уходят вместе с постановщиком, в том числе Лев Дуров и Ольга Яковлева.
На новом месте очередная чеховская постановка «Три сестры» подверглась осуждению и запрету. Остракизму подвергся и второй спектакль Эфроса, поставленный по пьесе Э. Радзинского «Обольститель Колобашкин». На помощь режиссеру пришел новый художественный руководитель театра А. Дунаев, который позволил Эфросу проявить талант в полной мере на классическом репертуаре.
В конце 60-х появляются театральные шедевры Анатолия Васильевича «Ромео и Джульетта», «Отелло», «Месяц в деревне», «Женитьба», два разных спектакля «Дон Жуан». О театре Эфроса заговорили как о феномене, театральной школе. В эти годы Анатолий Васильевич начинает преподавать в ГИТИСе, пишет книги «Репетиция -любовь моя», «Профессия: режиссер», «Продолжение театрального рассказа», «Книга четвертая», в которых не только описывает факты биографии, но и делится режиссерским опытом и сценическими находками.
В 1979 году у Анатолия Эфроса начался творческий кризис после неудавшейся постановки спектакля «Дороги» по роману Николая Гоголя «Мертвые души». Не нашла признания у публики и новая постановка «Трех сестер», премьера которой состоялась в 1982 году. В 1984 году по инициативе дирекции театра на Малой Бронной Эфроса увольняют из штата, и режиссер переводится в театр на Таганке.
Установить контакт с труппой Любимова новому постановщику не удалось. Сам Юрий Петрович, который из-за конфликта с властью был насильно отстранен от должности и находился за границей, в своем выступлении перед зарубежной прессой назвал Эфроса предателем. Актеры театра на Таганке поддержали учителя негласным бойкотом Анатолия Васильевича.
Несколько первых постановок режиссера, в том числе «На дне», «У войны не женское лицо», «Вишневый сад», на новом месте провалилось по причине равнодушия исполнителей. Но даже в такой напряженной обстановке режиссер вынужден был остаться, так как уходить было некуда.
Учеба в ГИТИСе и начало творческого пути
В 1944 году Анатолий Эфрос, биография которого высветлена в этой статье, поступил сразу на второй курс режиссерского факультета ГИТИСа. Он выбрал курс Марии Кнебель и Николая Петрова, и этот выбор оказался для него очень удачным, так как именно Кнебель, будучи не только прекрасным педагогом, но и прямой последовательницей Станиславского, сумела заложить в начинающего режиссера первые зёрна настоящего понимания психологического театра. Это оказало огромное влияние на его дальнейшую деятельность, помогло в дальнейшем хорошо чувствовать и понимать психологический театр и стать достойным приверженцем системы Станиславского.
Популярность Анатолия зародилась еще в ГИТИСе, и тогда слухи о нем распространялись среди других студентов факультета с немыслимой скоростью. Он ярко обнаруживал свой талант, прекрасное умение работать с партнером, стремление проникнуть в психологическую сущность образа и использовать свежую психологическую выразительность.
В 1950 году ГИТИС был успешно окончен, поле этого Анатолий Эфрос хотел остаться в аспирантуре, но ему было отказано. После института его определили в штат Рязанского драматического театра, и там за два года он поставил восемь спектаклей. Это время он вспоминал с теплотой и приятной ностальгией, отмечая прекрасный актерский состав – все были какие-то «домашние» и без лишних претензий, ездили летом на гастроли, а заодно и отдыхали вместе – ловили рыбу, ходили за грибами…
